Балетные спектакли Мариинского театра
1917—1967
1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 | 16 | 17 | 18 | 19 | 20 | 21 | 22
В современном балете трудно отыскать два спектакля, более контрастирующих по стилю, по всем компонентам драматургии и хореографии, чем «Легенда о любви» и «Клоп», появившиеся на сцене в 1961—1962 годах: тончайшая, затейливая вязь, напоминающая искусство персидской миниатюры и ожившие Окна РОСТА...
Не сразу откристаллизовался в сознании Л. Якобсона замысел «Клопа». Мечталось и о «Мистерии-буфф» и о некоей «Мистерии-буфф о клопе». Замысел прояснялся уже в ходе работы. Образы, близкие сатирической поэзии Маяковского, давно привлекали внимание Якобсона. По- видимому, ближайшим подступом к «Клопу» была одна из «миниатюр» — «Подхалим» — кровный родич Присыпкина, героя «Клопа».
Л. Якобсон точно определил жанр своего спектакля: «Хореографический плакат в двух актах». «Шершавым языком плаката» гневно обличается не только «семейный портрет нэпа» — мадам, папаша и дочка Ренесансы, не только устрашающее ничтожество Присыпкина. Балетмейстер, а с ним и артисты обращают свою ненависть против всех, кто пытается вести «клопиный» образ жизни. Это ненавистное племя балет добивает отточенным оружием сатиры.
Вся группа отрицательных персонажей остро, хлестко воплощена Н. Ястребовой (Эльзевира Ренесанс), И. Утретской (Мамаша), А. Лившицем (Папаша), К. Рассадиным (Клоп), К. Шатиловым (Баян), Э. Михасевым (Тапер). Особенно сложная задача стояла перед А. Макаровым. На его долю выпала честь воплотить на балетной сцене образ Поэта. Портретное сходство с Маяковским достигнуто не гримом, даже не тем, что через весь спектакль своими саженными шагами проходит Владимир Маяковский, огромный, красивый, сильный. А. Макаров отталкивался не от внешнего облика, манеры, так подробно описанных мемуаристами. Бичующая, страстная поэзия Маяковского «видится» в движениях, в пластике Макарова. Большой творческой удачей отмечено исполнение молодой артисткой Н. Макаровой роли Зои Березкиной. Робкая, ущемленная жизнью, чуждая нэпманской публике, Зоя возникает как сама чистота. Страшны сцены «ухаживания» Присыпкина за Зоей. Страшен своей неотвратимостью ее конец. Это подлинно трагедийная фигура в галерее женских образов советского балета.
Л. Якобсон ввел в спектакль и другую тему — историю, творимую массами. Но батальные сцены, как и темы стройки, не удались, несмотря на несколько остроумных находок. (Рядом с колоссом революционной страны свора генералов, военачальников Антанты кажется лилипутами, почему Якобсон и поручил их роли ребятам из Хореографического училища).
Уязвима в спектакле музыка. Она достигает цели в «нэпманских» сценах, ловко изображая полечно-фокстротный быт. Она бессильна дать звуковую характеристику Маяковскому, центральной, даже символической фигуре эпохи революционного преобразования мира. И все же, при неровностях, частных недостатках «Клоп» — явление значительное.
Это одна из талантливых попыток ввести в балетный обиход большую революционную тему, показать героев социально-обличительной поэзии Маяковского.
Л. А. Энтелис. «Балетные спектакли за полвека», 1967 год